ofeliyadd

Ко Дню Рождения Раневской.
Жить надо так, чтобы тебя помнили и сволочи!


Раневская- это была особая планета. Большая и одинокая. В жизни у нее было две огромных любви: первая -это Станиславский и последняя - ее собака Мальчик.



Я не так давно делала у себя в ванной ремонт. У меня там стояла большая полка со всякой парфюмерией. Моя дочь решила эту мою легендарную полку выбросить и купила новую, которая была значительно меньше прежней.  Есть у меня маленькая слабость: я люблю хранить старые флакончики от французских духов. Я их до конца никогда стараюсь не использовать, всегда оставляю их с их содержимым, чтобы сохранить запах.  Моя дочь притащила мусорный пакет и сказала: - Мама, зачем ты все это хранишь? Я  выброшу всю эту  коллекцию твоего «французского старья». Но, увидев мой взгляд, тут же бросила пакет и попросила объяснить ей: зачем мне нужны эти пустые флаконы?

Вот беру в руки необыкновенно красивый флакон от Rochas. Когда-то в нем были духи «Mystere»(Тайна). Вот как я могу его выбросить? Мы с подругой  шли  к Фаине Георгиевне в гости, а по дороге, пока я ждала подругу; зашла в магазин с парфюмерией; увидела там эти духи; взяла их посмотреть - раньше таких никогда не видела, и побрызгалась ими в магазине. Видимо, там стоял такой амбре, что я сразу ничего не поняла, но вот уже по дороге, когда мне раскрылся их аромат, я  шла и очень сожалела, что не купила. Когда мы пришли к ФГ, то она спросила у меня: - Деточка, что за запах ты на себя одела? Я такой раньше не вдыхала. Моя подруга пошутила: - Ну, Вы даете, вдыхая запах папироски, еще умудряетесь в нем учуять запах духов?  - Я, только перед вашим приходом дышала Буниным, у меня до сих пор перед носом стоит запах Франции, - сказала ФГ.

Надо сказать, что в духах ФГ разбиралась. У нее самой их дома было много.  Она начала допытываться, почему же я не купила эти духи? Я начала объяснять, что цена немаленькая, они 60 руб. стоили (на то время это были самые дорогие духи), а я первый раз их увидела, и что теперь уже сама жалею, что не купила. Когда мы уже уходили, ФГ вдруг, что-то положила мне в карман: я полезла и увидела там деньги, от которых начала сразу же отказываться, но она так ласково взяла меня за руку и сказала: - Я очень хотела тебе что-то подарить, и как раз думала, что подарю тебе духи, но эти духи, что на тебе, они тебе очень идут, и я хочу, чтобы ты купила именно их, и пусть это будет мой подарок. Я их тогда же в тот день и купила. И я их очень берегла, пока ко мне не пришла племянница моего мужа и случайно не вылила их на куртку моей дочери. Больше мне эти духи никогда не попадались. Я даже подруге в Париже их заказывала, но их больше не производят.  Ну и как же я могу выбросить этот флакон? Он мне очень дорог!  Поэтому и храню все эти флакончики: каждый из них - это какая-то история из моей жизни.

Когда мы в тот день с моей подругой-певицей уходили от ФГ, то подруга сказала: - ФГ, давайте я Вам спою на прощанье. Раневская ей ответила: - Боже упаси, деточка, давай лучше расстанемся по-хорошему. Меня это жутко рассмешило тогда, и я уже на улице спросила:- Ты чего серьезно хотела ей спеть? Но подруга моя тоже была с юмором. - Это я теперь всегда, когда ухожу, то предлагаю ей спеть. Всё это, говорит, после одной истории, когда к ФГ пришла одна начинающая певица, и начала рассказывать ей, как она недавно была в гостях среди всякой богемной публики, и тут же начала  перечислять фамилии всех именитых гостей, а потом сказала:
- Я им там пела почти два часа.
-Ну и правильно сделала, деточка, сказала Фаина Георгиевна, я их тоже всех не люблю. 

Мне очень странно слышать, когда говорят о ее тяжелом характере. Кажется, просто не все понимали ее иронию. На самом деле она была невероятно добра, хотя при этом всегда говорила то, что думала, не стесняясь в выражениях. Ей больше всего нравилось делать кому-то подарки. Она получала невероятное наслаждение от этого. Мне не попадался в жизни другой такой человек, который слово ДАРИТЬ - сделал смыслом своей жизни. Она искренне не понимала, «как это можно стыдиться бедности и не стыдиться богатства». Деньги для нее абсолютно ничего не значили. Она с ними расставалась без сожаления. От этого она казалась мне еще более масштабной - просто Великой. И я невероятно обожала ее самоиронию. Это дорогого стоило.

Она была неописуемо одинока. "Семья - это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья",- говорила ФГР.  Хотя у нее был свой мир книг и фотографий. Вся стена у нее была  увешанная фотографиями известных личностей, которых она знала и которые были ей дороги. Мне казалось, что она этим жила. Она была еще здесь, но на самом деле, она уже давно была готова отбыть туда, к ним – Цветаевой, Ахматовой… всем милым ее сердцу людям. «Бог мой, как я стара - я еще помню порядочных людей!» Она с удовольствием рассказывала обо всех, но категорически не хотела ничего писать сама. - Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга «Судьба – шлюха».  И все время говорила о том, что талант – сделал ее несчастной.

Мне рассказывала моя подруга, которая не пропускала ее спектаклей, как она испытывала потрясения от ее игры в театре. В спектакле "Деревья умирают стоя" она испытывала нечто невероятное и потрясающее от того, как Раневская  вдруг, начинала  бледнеть на глазах у зрителя. Ее лицо становилось восковым и бледным до белизны. Совершенно невероятно огненно горящие глаза и убийственная бледность вводила в шок  зрителя. От нее невозможно было оторвать взгляд. И эта завораживающая белизна, проступала сквозь грим. Зрелище было настолько сокрушительно по своему  драматизму, что изморозь пробегала по телу. Публика просто застывала от этого магнетизма, и непонятно было: у кого сейчас будет обморок - актрисы или зрителя?

К сожалению, на сцене в живую видела  только ее последнюю роль, что-то по пьесе Островского, когда ей уже физически было невероятно трудно не только играть, но и просто передвигаться по сцене, она забывала текст, но это было неважно. Зритель шел на нее, как на легенду, понимая, что возможно видит ее в последний раз. Потом она всякий раз ругалась, не хотела играть больше, но ее опять уговаривали. Ей было неприятно чувствовать себя немощной на сцене, и она шутила, что в душе "пионэрка", еще ничего не успевшая сделать и только начинающая жить, а тут уже пора и уходить. Она была гениальной личностью космического масштаба. Жаль, что так мало осталось после нее ролей. Да и то, что было сыграно, не очень соответствовало масштабу ее личности.